Otium sine litteris mors est et hominis vivi sepultura
=Досуг без занятий наукой -
это смерть и погребение живого человека.
(Сенека, "Письма")=
=Досуг без занятий наукой -
это смерть и погребение живого человека.
(Сенека, "Письма")=
"Вам здесь заплатят", - кинула она, не оглядываясь, таксисту. На крыльце стояла старшая горничная, засунув руки в карман передника, и смотрела вдаль, вроде в горы. Или хз, куда она там смотрела, - ей не до того.
Главное, не споткнуться, билядские каблуки. И выпить. Сушняк долбит. Виски. Потом воды. Нет. Сначала - воды. Потом виски. Льда. Много. Все остальное - бесполезно. Быстрее, еще быстрее... Вот, она уже прошла мимо этой прилизанной толстухи. Кого набрали... Кухня, никого нет, сегодня они ничего не готовят, она не блеванет. Холодильник. Стакан. Налила, села. Сбросила босоножки.
Поднялась наверх. Купальник - на х... Все сбросила, накинула халат. Пиво в карман халата - теперь можно. Ду-у-уш... теплый, так и знала. Гадость.
Вниз, по ступенькам. С максимальной элегантностью. Билядь, какие же они горячие. Почему она не надела шлепанцы? Никакая тень от этих кипарисов или пальм, что они там насадили, не помогает.
Вон он сидит в беседке, кОзел. Судя по силуэту - один. Очками блестит, должно же солнце от чего-то отражаться, берия проклятая, бумаги просматривает. Охранники новые. Усмехнулась. Еще раз усмехнулась. Не пускают:
"Товарищ... э, босс занят. Сказал, никого не пускать". - "Ага, особенно меня, ну, прощевайте мальчики, еще не дрессированные вы мои"... Да впрочем, что бы она хотела ему сказать, а его глаз она все равно не увидит. Жаль.
Галька жжет ступни. Сбросила халат. Голая. Разбег, мол, прыжок. Обжигающе холодная вода. Где-то про все это она уже читала. Билядь, волны. Большеваты. Так, без очков-то было с берега не видно, при ее-то зрении, а на хуй, это уже было, тогда, не важно, несколько раз, и теперь выплывет. Очки, кто ж их носит, здоровые такие, и даже если бы в очках, все равно бы прыгнула, это - единственное спасенье, Черное море, священный Байкал, такая газировка, омулевая бочка...
Человеческое чувство. Доплыла. Можно вылезать. Нет, она полежит на гальке. Рядом с ее халатом - Пат и Паташон. Злой и добрый следователи. Адвокаты. Его. Ага. Надо встать и дойти. Все-таки холодно на мокрой гальке, - май месяц.
Дошла, лениво накинула халат, села в позу... гм... лотоса. Почти. Глотнула пива. Тогда они заговорили... А если бы не накинула - интересно, стали бы они с ней, голой, разговаривать?.. Стали бы, билядь.
Да, она согласна. Да, она не хочет проблем. Да, она хочет жить. Да, ей ничего не нужно. Да, она принимает все условия развода. Да, она все понимает и будет молчать. Всегда. Да.
Все-таки смешно они смотрятся вместе. Толстый и тощий. Но - гармония в этом есть. Какая-то. Или симметрия?.. Отвернулась. К морю.
Сидела, прищурившись, смотрела в блестящую непонятного цвета даль - и ни хуя не видела, впрочем, как всегда. Но знала... не, вру... может ,чувствовала или догадывалась?.. тоже нет. Что больше никогда всего этого не увидит... Нет, пила пиво, курила папиросу, и думала... Не, не думала... слегка приходила в себя.
Когда она обернулась, в беседке никого не было. Медленно встала: штормит все-таки. На фига ему эта дача, если не купаться?..
Прошла в дом. Прислуга убиралась, сворачивали ковры, из сада уносили вазы с цветами. Она приняла душ, теперь теплая вода ощущалась нормально. Надела свежий костюм, белый - ведь жарко. Схватила босоножки, засуетилась почему-то... Вбежала в кухню. Села спокойно. Главное - спокойствие. Виски. Лед. Вода. Папироса. Уже можно съесть бутерброд... Но холодильник был на предмет еды пуст. Волосы высохли лахудрой, щетка уже не поможет...
В дверях стояла старшая горничная с ее чемоданом: "Здесь все Ваши вещи. Мы закрываем дом." Она хрипло рассмеялась. Схватила чемодан, щелкнули замки. Бросила туда бутылку виски. Еще одну. Предупреждающий жест горничной. Да все равно в чемодан уже больше не влезет... Схватила банку пива в одну руку, чемодан в другую, билядь, отломилось колесико. Ничего, повезем на одном.
Дорога. Они ее так и не сделали, хоть она говорила. И не раз. Пыль. Не трава, а колючки вдоль и поперек. Кочки. Последний глоток теплого пива, и тут же, как по мановению волшебной палочки отломилось второе, последнее, колесико - нет, с ума сойти - ну сколько же совпадений в ее жизни...
Интересно, а тут автобусы ходят?.. И вообще, она в ту сторону идет?.. Вроде в ту, вон там маяк, проезжали каждый раз... Плевать, двадцать семь - не возраст, а она вообще на восемнадцать выглядит.
Закурить, там зажигалка, нет, это пятак бьет о бедро в кармане просторных когда-то белых, тьфу, как они запылились, штанов... А босоножки, а ноги-то, а ногти... оже мой, на кого она похожа... Она теперь снова будет ездить на метро... Какое на х метро?.. Кстати, а какими финансами мы располагаем? И почему она забыла шляпу, как печет голову... Ага, на поезд, на самолет точно не хватит, но на поезд должно же хватить, если она в курсе цен, хотя уверенности нет, сейчас все так быстро меняется, перестройка. Добраться бы хоть до Москвы. А там как-нибудь... Записную книжку она где-то потеряла уже давно... Друзья живут у трех вокзалов, она помнит дом, но не помнит квартиру. Давно же она там не была...
Может, бросить чемодан?.. Но там же виски, да и шмотку какую можно продать, тогда и до Питера хватит... Но сил нет его тащить... Бросить... Бросить - тоже нет...
Сука... С самой свадьбы он говорил ей, что она не умеет себя вести, билядь, неадекватная, мол. Места другого не нашел. На свадьбе - оно самое то, так сказать. И потом продолжал всю дорогу. Каждый раз, когда они куда-нибудь выходили... Если вообще что-то говорил. Раньше говорил про Тору и Каббалу, а после свадьбы - только про ее неадекватность, кОзел, тряс бороденкой и нудел.
Если она сейчас глотнет виски, она умрет. Ведь шляпа же лежала на столе...
О, что-то пылит. Какой-то бомбовоз...
"До остановки не подбросите?" - "Какой?" - "Ну, местной, до городского автобуса..." - "Здесь нет, да ты садись, я сам в город еду". - "Спасибо".
Фуршет. По бутылкам стреляли. Господи, голова раскалывается... Она уже тогда начинала болеть. Местами. Ей стало смешно и она навела пистолет на стрелков, билядь, робингудов толстопузых, они перестали стрелять и замолчали, и она водила, водила, водила... "Кто дал ей пистолет? Она же сумасшедшая! Ну-ка, быстро. Положила на землю. Отошла."... Билядская сука...
- "Что, уволили?" - "Ага." - "Да они, сволочи, сначала всех наших, станичных, наняли, а потом поувольняли, копейки заплатили, стерве этой вашей чем-то не пришлись, говорят, а кто их разберет, что им надо, приехали тут"...
Водила принял ее за горничную - класс!.. И ничего такого она тогда не говорила. Только, что их гакающий акцент режет ухо, да и вообще...
Вчера она трахнулась с двумя его охранниками одновременно. На даче его партнера. Заебали: мальчики - налево с коньячком и сигарками, девочки - направо с ликерчиками и сигаретками. А о чем с этими дурами говорить?..
...Они как-то все вместе вломились на кухню. Его партнеры, их гости с женами, он... Жаль, что она глаз его не видела. Впрочем, когда она их видела в последний раз, да и вообще?.. Стояли толпой в дверях и молчали. Смешно же она выглядела, когда натягивала брюки. Выходя, слегка задела плечом хозяйку. Шоферу сказала - "в гостиницу". Какую-то. Как ни странно, был свободный номер. Не помнит, платила ли за него. Выпила в баре, вокруг как какая-то зона отчуждения, но она и не хотела особенно разговоров, не помнит, как легла спать. Проснулась - такой гипс, что и не передать...
Сейчас вроде отпустило, а то сердце билось, как бешенное... не говоря уж о голове...
"Че молчишь-то, я тя спрашиваю, а ты молчишь, че, укачало что ли, спишь совсем?" - "А-а, а то я не расслышала, мотор стучит, да и вообще все." - "...Сколько проработала, спрашиваю?" - "Полгода. Почти", - она глупо хихикнула. Водила понимающе ухмыльнулся.
Update: Всё! Всё! Всё!
Извините, как-то не сообразила: читателю же всегда кажется, что афтар лучше знает, что было дальше. Но в данном случае это - истинная правда, а потому - слушайте. Итак, как на духу: окончательно заканчиваю:
Поскольку они оба были весьма милые люди, то и жили потом замечательно. Не скажу, чтобы очень долго и счастливо и умерли в один день, но...
Вскорости он навсегда (то есть совсем без наездов туда-обратно) уехал из России в страну, которая гораздо больше подходила ему по темпераменту. И там весьма преуспел.
Наверное, потому что он больше не женился, то и в личной жизни у него был полный порядок. Не подумайте плохого: с завидной регулярностью меняя любовниц и окаймляя (поправили: окормляя) проституток. От одной (любовницы) у него даже родился сын: как две капли.
А у нее - по-разному.
Пару раз в год он звонил ей, и они часами болтали, - совсем как в старые добрые времена. До свадьбы-женитьбы.
Под конец разговора он всегда предлагал ей место секретарши в одной из основанных им фирмочек. Она сардонически хмыкала и отказывалась, хрипло посмеиваясь.
Однажды он признался ей, что... ради этого смешка со хмыком... в основном и звонит.
Сначала она даже слегка обиделась, и только хотела сказать, что эмигранту вредно злоупотреблять чтением русской классики, как передумала, и сказала, что он, как был занудой, так им и остался.
И хмыкнула - подавись.
С той же периодичностью - по советским или церковным праздникам - он посылал ей чеки на сумму, порядок цифр в которой ну никак не смог бы обидеть приличную девушку.
Чтобы она отказалась от денег? Да вы смеетесь. Ведь деньги - форма покаяния, а отказать в возможности покаяться - не по-христиански. Даже и не благородно как-то...
Лично они больше не встречались.
Хотя однажды решили-таки пересечься в одной из глубоко нейтральных для обоих стран.
Она приехала не одна, поэтому он назначил встречу в ресторане своего отеля. На входе к ней мгновенно подскочил метрдотель: "Не соблаговолит ли МАДАМ проследовать к вот этому столику?"
Ну, вы, млин, даете! Ладно. Соблаговолит. Проследовала. Села. К столику метнулся официант с подносом - виски, совсем розовая роза, конверт.
Глотнула виски, понюхала розу. Открыла конверт. Он извинялся, что какие-то бла-бла-бла бизнес-осложнения внезапно задержали его на важной встрече. Он был бы весьма признателен, если бы она отобедала и подождала его пару часов. К записке прилагался чек гораздо солиднее обычных.
Бросила чек в сумочку, порылась в ней, озадаченно посмотрела на вполне себе работающий мобильник, снова порылась в сумочке, выругалась. Подозвала официанта: "Мадам?" - "Ручку".
Да совсем оборзели они здесь все, что ли - так хамить? Отобедать, говоришь, билядь, - жрите сами с волосами, мы и с хлебом пожуем. МАДАМ. Да никто никогда еще ее так не называл! "Мисс", "мадмуазель", "барышня"; "девушка" - на крайняк. Кого набрали...
Написала на обороте его записки свое обычное "спасибо, ты - милый, люблю, целую, я" - а чего голову каждый раз ломать: не казенная... Улыбнулась, глотнула виски, приписала: "Извини, что не дождалась: труба зовет, сам понимаешь!" Зачеркнула восклицательный знак, поставила многоточие. И ушла, помахивая розой, глядя мимо персонала, мило улыбаясь вперед, ни шагу назад, только вперед. МАДАМ, хм!
Звонки и чеки, чеки и звонки...
=================
В весьма несентиментальном журнале аффтара эта весьма сентиментальная история появилась, потому что закончилась: пару дней назад автор получил известие, что одного из героев больше с нами нет.
Journal information